Далеко-далеко, на крайнем Западе, за песчаными пустынями, раскаленными летом и леденящими зимою, за непроходимым лабиринтом гор и ущелий, по которым бешено мчатся покрытые белою пеною горные потоки, за бесконечными соляными болотами, в которых невозможна никакая жизнь, высятся спокойные громады гор Кунь-лунь.
Горы эти, пустынные и дикие, без ручьев, без малейшего кустика или травки, отвесными голыми стенами поднимаются так высоко, что пронизывают несколько нижних небес.
Там, на горах, над девятью небесами, обитает Си-ван-му, царица всех бессмертных женщин, змей и всех существ женского пола. Прямо против Северной медведицы стоит дивной красоты город, окруженный огромной стеной в пятьсот верст длиной. На каждой из четырех сторон этой стены, обращенных на восток, запад, север и юг, высятся по три нефритовых башни дивной красоты. И только одни ворота ведут в этот чудный город. Посреди восточной стены на тысячу футов высятся ворота неизреченной красоты, изваянные из золота небесными художниками. Над воротами сверкает неземная чудесная жемчужина в тридцать чи (футов) величиной, и таинственный, волшебный, матовый блеск ее, сверкающий временами всеми цветами радуги, виден за пятьсот верст
Великая Си-ван-му, или Цзин-му, «Золотая Матерь», окружена сонмом чистых небесных дев, стоящих от нее по левую сторону, и множеством невинных отроков — по правую. Они берегут сады богини, в которых растут гладкие персики. Чтобы они созрели, нужно девять тысяч лет; зато с течением тысячелетий в них зреет и накапливается чудесная сила: вкусивший их делается бессмертным...
Но ни один смертный не может проникнуть в золотые стены, окружающие эти сады: и лишь время от времени Великая Мать устраивает в третий день третьего месяца пышное празднество, «Пань-дао-хуй», на которое приглашает богов, духов, гениев и некоторых бессмертных, и тогда угощает их медом небесных пчел и персиками бессмертья.
Еще выше чудесного города Си-ван-му обитает великий Дун-ван-гун, или Юй-хуань-цзюнь, тот самый, которого простой народ зовет Мугунь. Это он ведет строгий учет всем бессмертным мужского пола. Когда-то он вместе с Цзинь-му был создан из эфира; ему был дан в удел Восток, а ей — Запад.
Но мелких дел людских они оба не касались: вся грязь земная была сокрыта от них нижними небесами, господами которых являются духи: дождя — Юй-ши, или Бин-и, и ветра — Фэн-бо, или Фэн-лянь. Они гонят тучи с места на место и орошают землю праведных. А людей, утративших добродетель, они наказывают: засуха или страшные ливни уничтожают все хлеба...
Им помогают богиня молнии Дянь-му и бог грома Лэй-гун. Как засверкает стройная красавица Дянь-му обоими круглыми зеркалами, которые держит в руках, как ударит Лэй-кун своим молотом в стоящий у края гор каменный барабан пятисот верст в поперечнике, так ничто живое не может устоять: даже утесы и горы рушатся в бездны, и заключенные в недрах гор духи выходят на свободу...
Все это творится ниже первых небес; выше же их царствует безмятежный покой и тишина в межнебесных пространствах, освещаемых во время празднеств небожителей таинственным священным сиянием владыки севера — Чжэн-убэй-цзи (Северного полюса).
Но выше, неизмеримо выше всех пиков Кунь-луня, и выше всех духов и богов, восседал великий бог Жу-лай Фо...
Не новый, пришедший из чужих стран, а великий, древний, истинный Фо восседал на лотосовом престоле. Руки его были сложены на чреслах одна на другой ладонями кверху: молодой лик, окруженный широким сиянием, был безмятежен; глаза опущены вниз, и небольшая выпуклость на лбу, имевшая форму глаза, излучала мерцавший свет мудрости.
Одежда не закрывала его груди, посреди которой такие же линии, как на ладони человека, волею Судьбы ясно начертали таинственный иероглиф «вань» — знак святости, мудрости, справедливости, бесконечной благости и великих таинственных знаний.
Великий Фо, «Господь, смотрящий с высоты» (Авалокитесвара) восседал на дивном троне из лотосов, испускавших небесное благоухание, и слова божественной мудрости лились из уст его. Бесчисленное множество духов в святом упоении, вне времени и пространства, внимали дивным словесам... Великая тишина объяла все и вся, и только святые глаголы, как перлы, катились из уст Премилосердного и утоляли духовную жажду бессмертных духов...
И вдруг раздался грубый, земной, неприличный звук, виновником которого был дух Бай-бян-фу (тысячелетняя белая летучая мышь) по имени Нюй Ту-фу... Владыка всех времен и миров прервал речь, все духи в ужасе замерли перед неслыханной дерзостью. И тотчас же вели кий дух Цзинь-чи-няо («Златокрылая птица»), тот самый, у клюва которого рождается чудесный изумруд, ближайший страж божества, ринулся на духа-святотатца. Во мгновение ока он растерзал его на куски, и бросил их, трепещущие, на землю.
Гневно, впервые за тысячу лет, взглянул Бесконечно-справедливый на горячего стража.
— Ты, Цзинь-чи-няо, как мог осмелиться не сдержать гнева и жизнь исторгнуть из тела такого же, как ты сам, духа? И лишь за слабость плоти, всем живущим присущую... Нет тебе больше места на небе — иди на землю и вместо духа Цзинь-чи-няо будь просто птицей Белым Орлом. Земной жизнью искупи свой грех горячности, и, очищенный, вернись сюда с закаленной волей!
Невыносимо тяжко сделалось Цзинь-чи-няо не столько от утраты своей духовной высоты, достигнутой им когда-то ценою тяжких усилий, сколько от услышанных им впервые гневных слов Всеблагого божества. А в тайниках его сердца, быстро начавшего незаметно для него самого терять духовное начало, уже родилось ощущение обиды. «Пусть бы, — думал Цзинь-чи-няо, — я пострадал из-за кого-нибудь другого, а то — из-за Летучей мыши, самого презренного из всех духов!»
Но у него не было времени долго размышлять — он камнем падал вниз, и земля быстро приближалась. Распростерши могучие крылья, он замедлил свой полет, и, описав широкий круг, сел на большой камень, нависший над рекой. Взглянул Цзинь-чи-няо вниз и видит свое отражение в воде: он уже не златокрылый дух, а простая птица, Белый Орел...
С возвращеньем на давно покинутую им землю он сразу попал под влияние ее сил, и земные чувства стали ему опять знакомы. Им овладел сильный голод... Оглянулся Орел — и видит, что неподалеку от него, согревшись в лучах солнца, сладко спит крупная речная черепаха. Хищный инстинкт тотчас проснулся в Орле, он взлетел над черепахой и с размаха убил ее ударом клюва по голове.
Через минуту от черепахи остался лишь панцирь ее, и Орел был сыт.
Но ничто не скроется от всевидящих взоров великого Фо...
— Белый Орел, — услышал низвергнутый дух в раскатах грома гневный голос Всемогущего, — ты снова совершил ужасное дело! Не будет тебе прощенья, пока ты стократно не искупишь своей вины перед своими жертвами. Ты переродишься, и сердце твое останется таким же чистым и верным, каким было всегда; но за свои преступления в этой жизни ты понесешь испытания и наказания в будущей... И тотчас же Белый Орел заснул мертвым сном.
В этот же момент в город Ио-чжоу-фу, в семь Ио (читается также Юэ или Яо) родился мальчик, известный впоследствии под именем Ио-фэй.
Душа летучей мыши Нюй ту-фу также не блуждала в пространстве, а переродилась в тело девочки, которую после стали звать Ван-ши.
И съеденной черепахи душа также в миг смерти нашла себе новое пристанище — тело мальчика Цинь-гуй...
Все три ребенка выросли. Цинь-гуй сделался мужем Ван-ши, и у них родилась дочь-красавица. Благодаря богатству своих родителей, связям, а также своей пронырливости, Цинь-гуй получил доступ ко двору.
Молодой брат императора, увидев однажды дочь Цинь-гуя, увлекся ею и сделал ее своей женой.
Вскоре муж красавицы сам сделался императором и сделал своего тестя, Цинь-гуя, первым министром.
Но вот напали на Поднебесную враги, от которых единственной защитой оказался прославившийся на весь свет великий полководец Ио-фэй. Увидев его однажды, когда тот представлялся императору, Цинь-гуй и Ван-ши почувствовали к нему величайшую ненависть, которую они себе объяснить не могли... Их ограниченный ум не знал, что это — отголоски их отношений в прежних существованиях...
Министр и его жена решили погубить Ио-фэя. Жена императора, по наущению отца, наклеветала на героя. Его посадили в тюрьму и подвергли ужасным пыткам. Не довольствуясь этим, Ван-ши приказывала в своем присутствие раздевать зимой Ио-фэя донага, поливать водой и выставлять на леденящий ветер, а затем прикладывать к обнаженному телу раскаленные утюги; прикипевшее к металлу мясо отрывалось кусками... Словом, его подвергли мукам второго и девятого кругов ада, куда ввергаются убийцы.
Наконец Ио-фея умертвили. Душа его, очищенная страданиями, не нуждалась больше в земных перевоплощениях; она вселилась в тело отрока, неотступно следующего за самим Фо и держащего перед ним вазу с цветами му-дан, испускающими небесный аромат.
А душам Цинь-гуя и Ван-ши суждено в течение одного земного периода (80 000 лет) перерождаться в тела людей с самой несчастной жизнью, без права отдыха в теле животного, ибо жизнь несчастного человека гораздо тяжелее, чем несчастного животного... Так повествует предание.
Китайские мифы по древним источникам и современным записям